В экспедиции на полуостров Камчатка, которую организовала команда Land Rover, тяжелого бездорожья не было. График движения оказался комфортным, погода если и расстроила, то несильно, но от воспоминаний о лагерных ночевках по спине пробегает холодок. Проснувшись утром и обнаружив в десяти метрах от палатки медвежьи следы, я дал себе слово, что если еще когда-нибудь окажусь в этих краях, то спать буду только в машине, а если ночью приспичит, то прогулке в кусты предпочту памперсы.
Аэропорт Петропавловска-Камчатского. Время остановилось: кажется, что от привычного мира тебя отделяют не восемь часовых поясов, а лет тридцать жизни. Трап шатается, как стремянка, по летному полю ползает допотопный уазик, а чтобы вырвать свой рюкзак из тесной каморки для выдачи багажа, требуются навыки регбиста. Back in the USSR!
Но другого пути на Камчатку нет. Рельсы заканчиваются во Владивостоке, пассажирские суда по Охотскому морю не ходят, так что – только по воздуху. А лететь из Москвы недешево: мои билеты эконом-класса в оба конца стоили 62 тысячи рублей, хотя говорят, что если ухватиться за какую-нибудь акцию, выкупить билеты за несколько месяцев, то слетать туда и обратно можно тысяч за двадцать.
А вот готовиться к поездке надо как к автономному плаванию: привычный туристический сервис на Камчатке в лучшем случае дорог, а во многих местах отсутствует вовсе. Неплохим вариантом для проживания мне показались частные гостевые дома и турбазы в загородной местности – уютное местечко мы отыскали в сорока минутах езды от Петропавловска-Камчатского, в долине реки Паратунки. Чисто, тихо, а главное, что близко к вертодрому Николаевка.
Без вертолетов здесь никак: дорожная сеть на полуострове развита слабо, да и автомобильного сообщения с материком нет. Цены на «аэромаршрутки» кусаются как звери: час эксплуатации вертолета Ми-8 обходится в 130 тысяч рублей, а за самую короткую воздушную экскурсию возьмут не меньше 25 тысяч рублей с человека. Но чтобы увидеть настоящую Камчатку, надо хотя бы раз раскошелиться!
Мы слетали на Курильское озеро – место, где от идущей на нерест рыбы бурлит вода, а от вида голодных медведей в крови бурлит адреналин. Кордон Озерный на северном берегу озера – это зоопарк наоборот. По периметру он закрыт проволокой под током (ограждение выполняет роль сигнализации), но четкого разделения территории на «звериную» и «человечью» нет. С диким зверьем здесь заключен «пакт о ненападении»: дескать, вы нас не трогаете – мы в вас не стреляем. И все же ходить в одиночку строжайше запрещено, равно как и подкармливать животных, потому что отведавший дармового лакомства медведь непременно вернется за добавкой.
Красота на Курильском озере – первозданная! Чистота тоже. И нет следов человеческой деятельности: весь мусор вывозится с кордона на Большую землю. Похожее отношение к природе я видел только на трассе Rubicon Trail в Калифорнии, правда, там не было рыбы и диких зверей.
Главный российский специалист по косолапой братии Валентин Сергеевич Пажетнов уверял меня, что бурые медведи, живущие в средней полосе, – ребята смекалистые. А вот их камчатские собратья выглядели бестолковыми. Ну зачем часами торчать в холодной воде, гоняться за рыбой и отнимать друг у друга добычу, когда в десяти метрах от тебя полно туристов? Перемахнул через дряхлые мостки, щелкнул пару раз челюстями, выплюнул фотоаппарат – и можно в берлогу! Так нет же, сидит, дурень, мокрый и злой, опускает морду на «перископную глубину» (из воды торчат одни уши – очень смешно!) и ждет, когда нерестящийся косяк подойдет на дистанцию броска. Я засекал: на задержке дыхания мишка держится около двух минут, а за один прыжок в воде покрывает более трех метров! По словам сопровождавшего нас егеря, «человечинкой» местные медведи интересуются нечасто, но периодически дают туристам понять, кто в заповеднике хозяин: в этом сезоне стрелять приходилось дважды, правда, в воздух. Кстати, именно на Курильском озере в августе 1996 года медведь убил известного японского фотографа Мичио Хошино. Он тоже, как и я, ночевал в палатке.
Улететь из такого местечка – и навсегда забыть о косолапых злодеях? Черта с два! Медведей на Камчатке столько, что прежде чем остановиться поесть черники, мы осматривали окрестности в бинокль и, раскрыв рты, провожали взглядом местных квадроциклистов: мотопокатушки в стиле «топтыгин-трофи» – особый вид экстремального развлечения камчадалов. Высокая же у ребят стрессоустойчивость! Недаром говорят, что при землетрясении менее пяти баллов по шкале Рихтера здесь даже не просыпаются. Поверил, когда наблюдал, с каким спокойствием камчадалы ждут в аэропорту летной погоды и как сдержанно реагируют на задержку рейсов.
Наши проводники тоже вели себя невозмутимо. И когда утром в лагере возле Опалинских горячих источников я таращил глаза на медвежьи следы, они спокойно объяснили, что, судя по размерам следов, мишка был лет пяти от роду. То есть в самом расцвете сил! В лагерь, подлец, он пробрался незамеченным. Потоптался вокруг машин, доел оставленный на мангале шашлык, разодрал мусорные пакеты и только чудом никого не разбудил и не поднял панику.
Но жители Камчатки к подобным визитам привыкли, ведь все выходные здесь принято проводить на природе. Чуть ли не в каждой семье есть кемпинговое снаряжение, одежда на все случаи жизни, палатка, бензогенератор и даже специально подготовленный автомобиль, позволяющий забраться к черту на рога. Конструируют такие машины по специальной дальневосточной технологии. Берут большой японский внедорожник, «болгаркой» срезают с него все «лишнее», ставят редукторные мосты от УАЗа, дисковые тормоза, большие «зубастые» колеса и «фаршируют» подходящими агрегатами. Инженерия не «айс», технологии гаражные, но с выдумкой и фантазией у местных автомобилестроителей все в порядке. Не хватает момента – значит, надо поставить вторую «раздатку». Не компонуется трансмиссия – удлиняют раму. А ради того чтобы впихнуть под капот рядную «шестерку», готовы пожертвовать свободным местом в салоне. Централизованный заказ комплектующих, обмен опытом – целая индустрия! Монстры на больших колесах здорово выручают зимой, когда полуостров заваливает снегом (местные шутят, что в такие дни на улицу можно выйти прямо с балкона второго этажа).
И что вы думаете: каждый «отдыхающий» считал своим долгом продемонстрировать ходовые качества своего «бигфута», назидательно обгоняя наш караван. Причем, прыгая по камням на параллельном курсе, водители машин-монстров ухитрялись снимать нас на мобильные телефоны, ведь экзотический Discovery смотрится на Камчатке как марсоход Curiosity! Английских машин здесь не знают, не понимают, а предпочитают японские, корейские и американские марки (официально на рынке представлены Nissan, Mitsubishi, Suzuki, Toyota, SsangYong и наш УАЗ). Китайских автомобилей на Камчатке нет, но боюсь, что это дело времени.
Если верить нашим гидам, то путь к вулкану Горелый, в кальдере которого мы должны были разбить палаточный лагерь, проходил по красивейшим местам. Сопки, «снежники», живописные седловины. Но для меня это была экскурсия с закрытыми глазами, потому что из-за экстремально низкой облачности я видел только задние противотуманные фонари впереди идущей машины. Застывший вулканический пепел трескался под колесами, как наст, и чтобы не повредить бампер в глубокой трещине, приходилось все время следить за положением кузова над дорогой. За Discovery в этом плане вообще нужен глаз да глаз! И если разработчики по-прежнему уверены, что автомобиль волен сам, причем на ходу, «сдувать» пневмоподвеску и опускаться, то пусть сделают понятную, громкую и заметную систему предупреждения, а не такую, как сейчас!
Но когда ветер прогнал облака, я почувствовал себя астронавтом: испещренная трещинами котловина с плоским дном и высокими отвесными стенками выглядела как поверхность другой планеты – аж мурашки по коже! Визуально за окном – ноль, причем по Фаренгейту, но опускаешь стекло и чувствуешь тепло, потому что в защищенной от ветров кальдере особый микроклимат.
Только поставили лагерь, как окружающий пейзаж опять растворился в «молоке», и я в очередной раз отругал себя за упущенную фотосессию. Для местности, где постоянно что-то бурлит, трясется и извергается, столь быстрая смена погоды – явление нормальное. Пытаясь подстроиться под метеоусловия, мы несколько раз корректировали свою программу, но все равно многое упустили. Больше всего обидно, что не увидели действующих вулканов, зато уяснили принцип: если хочешь местных красот, то сиди на рюкзаке и жди погоды.
Серийный Land Rover Discovery в очередной раз показал себя молодцом, но, окажись я еще раз на Камчатке, для маршрута выходного дня выберу, пожалуй, другой транспорт. Нет-нет, электроника работала без замечаний, Hill Descent Control помогал на затяжных спусках, система Terrain Response правильно вела себя на скользких камнях, а шины Goodyear Wrangler DuraTrac показали себя «цепкими» и выносливыми (за всю поездку мы пробили всего одно колесо). Просто обычный внедорожник, пусть даже на длинноходной пневмоподвеске, в условиях камчатского бездорожья слишком тихоходен и неуклюж. Вдобавок его жалко. Поэтому тем, кто планирует поездку на Дальний Восток, я рекомендую не отказываться от услуг местных джиперов – ребята знают, на каких машинах нужно ехать к гейзерам, медведям и вулканам.
Кстати, о ценах. Оказывается, пожить месячишко-другой в центре дикой Камчатки можно и совершенно бесплатно. Местным заповедникам нужны волонтеры! Так что если есть желание потрудиться на благо дальневосточной экологии, а попутно проверить себя, то ищите в интернете адреса и отправляйте заявки.
По ком звонили колокольчики?
В семидесятых годах прошлого века Охотское море и побережье Камчатки стали местом проведения одной из самых рискованных операций военно-морской разведки США против СССР – в истории мирового шпионажа она известна под кодовым названием Ivy Bells («Колокольчики плюща»).
На фотографиях дальневосточной территории СССР, полученных с помощью военных спутников, американцы обнаружили телефонную линию связи, соединявшую полуостров Камчатка с материком, часть которой пролегала по дну залива Шелихова. Разведывательное управление ВМС предложило правительству США снарядить в Охотское море подводную экспедицию – и, используя узкий участок нейтральных вод, подключиться к дальневосточному кабелю. Риск был огромен, но и соблазн велик, ведь среди прочих военных объектов на Камчатке располагались база подводных лодок Тихоокеанского флота и ракетный полигон Кура. Расчет делался на то, что для защиты переговоров по внутренней линии связи наши военные вряд ли станут использовать сложные алгоритмы шифрования, а, скорее всего, применят простое аналоговое скремблирование, так что прослушать записи не составит большого труда.
Подводное подслушивающее устройство, названное «коконом», по заказу военно-морской разведки разработала фирма AT&T Bell Laboratories. Сигнал с кабеля снимался индуктивным способом (без гальванического подключения к линии связи и даже без разрушения его защитного рукава) с помощью электромагнитных захватов-прищепок. Аппаратура «кокона» усиливала сигнал, демодулировала его и записывала на пленку. Питался подводный супердиктофон от радиоизотопного термоэлектрического генератора, который позволял автономно работать более десяти лет. Раз в три месяца к «кокону» подходила американская субмарина, с помощью водолазов перезаряжала кассеты с пленкой и, забрав записи, уходила на базу.
На случай провала операции Ivy Bells у американцев была юридическая «отмазка»: дескать, «ядерный диктофон» располагался вне территориальных вод СССР, да и непосредственного подключения к кабелю связи не было. А улавливать электромагнитные волны, излучаемые различными устройствами, национальные законы и международные конвенции не запрещают – этим, в частности, занимаются корабли и самолеты дальней радиоэлектронной разведки.
Электронные «уши» пролежали на дне Охотского моря почти десять лет, за это время американцы трижды модифицировали аппаратуру, но эффективность операции Ivy Bells историки спецслужб оценивают неоднозначно. Американские исследователи уверяют, что деньги налогоплательщиков были потрачены не зря и из советского кабеля удалось «выкачать» много важной стратегической информации, в том числе и касающейся испытаний межконтинентальных ракет. Российские же военные считают, что, несмотря на отсутствие аппаратной защиты (так называемого «зашумления»), вся важная информация с Камчатки на материк шла в режиме ЗАС и не поддавалась расшифровке простыми методами. Истина, похоже, где-то посередине.
Каким образом о прослушке узнала наша контрразведка? Командующий Тихоокеанским флотом адмирал Владимир Сидоров, которому в апреле 1981 года поручили сделать заявление для прессы, рассказал, что подводный диктофон обнаружили благодаря браконьерам. Промышляя в запретном районе, они зацепились тралом за непонятный предмет на дне, затем, пытаясь вытащить снасть, повредили кабель, а когда поняли, что натворили что-то страшное, быстро смотали удочки. Кабельное судно Тавда, прибывшее для восстановления линии связи, отправило на берег радиограмму: мол, вместе с браконьерской сетью подняли на борт шестиметровый цилиндр весом около семи тонн, который сильно нагревается на воздухе да еще «фонит» радиоактивным излучением. Контрразведка Дальневосточного военного округа встала на уши, на Камчатку слетелись флотские специалисты, сотрудники центрального аппарата КГБ… Рассказы добровольцев, согласившихся вручную деактивировать «кокон» (предполагая, что внутри может стоять система самоликвидации, находку сначала хотели подорвать на полигоне – от греха подальше), можно найти в интернете – эти люди получили ордена и медали. Радиоизотопный модуль отправили на Семипалатинский полигон, а разведывательную аппаратуру – в Москву.
История с браконьерами и тогда вызывала у многих улыбку, а истинный канал утечки информации о «коконе» американцам выдал полковник КГБ Виталий Юрченко, бежавший в США четыре года спустя. Он рассказал о бывшем сотруднике американского Агентства национальной безопасности (АНБ), который в 1980 году вышел на контакт с вашингтонской резидентурой КГБ. Вспоминая, какие специфические сведения незнакомец предоставил в качестве аванса, Юрченко сделал вывод, что именно этот человек раскрыл советской разведке и тайну «кокона». На установление личности агента-инициативника ФБР потребовалось пять лет – им оказался Рональд Вильям Пелтон. В 1986 году он был признан виновным в шпионаже в пользу СССР и приговорен к трем пожизненным срокам заключения.
